В двух верстах от Гагина, неподалеку от древней дороги от Троице-Сергиева монастыря к Александровой слободе, лежит небольшая деревня с красивым названием «Путятино». Её история также уходит в глубину веков, а само название, несомненно, образовано от мужского дохристианского имени Путята.
Татьяна Спиридоновна Любятович
В конце прошлого века Путятино принадлежало певице Русской частной оперы Мамонтова Татьяне Любатович. В составе труппы она исполняла партии Далилы в «Самсоне и Далиле», хозяйки корчмы в «Борисе Годунове», Наташи в «Русалке», Ганны в «Майской ночи». В 1898 году, за год до своего сорокалетия, Татьяна Спиридоновна принимала у себя в Путятине самых близких друзей Саввы Ивановича Мамонтова.
Один из них, прекрасный русский художник Константин Коровин впоследствии вспоминал: «У Шаляпина образовалось много знакомств в Москве, и летом он часто гостил в деревне Путятино, у певицы частной оперы Любатович.
Однажды он заехал ко мне и попросил поехать с ним к Любатович:
— Поедем. Возьми ружье; ты ведь охотник. Там дичи, наверное, много. Глушь, место замечательное. Ты знаешь, ведь я женюсь.
— Как женишься? На ком? — удивился я.
— На Иоле Торнаги. Ну, балерину у нас знаешь? Она, брат, баба хорошая, серьезная. Ты шафером будешь. Там поблизости в деревне я венчаюсь. Должно быть, Труффи приедет, Малинин, Рахманинов, Мамонтов. А как ты думаешь, можно мне в деревне в поддевке венчаться? Я терпеть не могу эти сюртуки, пиджаки разные, потом шляпы. Картуз же умней, лучше. Козырек — он солнце загораживает, и ветром не уносит»
Федор Шаляпин и Константин Коровин
Иола Торнаги — сценическое имя итальянской балерины Иоле Игнацио Ло-Прести, по-видимому, связанное с именем ее матери Джузеппины Торнаги, в прошлом тоже балерины. Фёдор Иванович познакомился с ней в Нижнем Новгороде, куда его будущая невеста приехала со своим театром.
Свадьба состоялась 27 июля 1898 года. Утром к подъезду одноэтажного с тремя окошками дома Любатович подали подводы. Все были в сборе. Невеста была одета в белое платье. Ждали только Шаляпина. Он поздно встал, замешкался. Наконец Шаляпин выбежал и сел на подводу вместе с Коровиным. Одет он был в поддевку, на голове имел белый чесучовый картуз.
Переехали через пруд по перекидному над водой мостику и лесами полями направились к ближайшему селу Гагину, где уже дожидался священник.
Из воспоминаний Коровина: « Вдали за лесом послышался удар грома. Быстро набежали тучи, сверкнула молния, и нас окатил проливной дождь. Кое у кого были зонтики, но у нас зонтиков не было, и мы приехали в церковь мокрехоньки. Начался обряд венчания. Я держал большой металлический венец, очень тяжелый. Рука скоро устала, и я тихо спросил Шаляпина:
— Ничего, если я прямо на тебя корону надену?
— Вали, — ответил он.
Венец был велик и опустился Шаляпину прямо на уши…»
В метрической книге, данной Владимирской Духовной Консисторией причту Спасской села Гагина церкви Александровского уезда в разделе «Записи о бракосочетаниях» существует следующая запись: «Июля 27-го 1898 года. Жених: Вятской Губернии и уезда Вожальской волости деревни Сырцевой крестьянин Фёодор Иоаннов Шаляпин православного вероисповедания, первым браком. Лет 25. Невеста: Италианская подданная Иола Игнатиева Ло-Прести, католического вероисповедания, первым браком. Лет 25.»
Таинство брака совершал местный священник отец Александр Чижов, которому помогал псаломщик Иоанн Введенский. В графе «Поручители по женихе» значилось: коммерции Советник Савва Иоаннов Мамонтов и сын титулярного советника Валентин Николаевич Сабанин. Таковыми же по невесте выступили статский советник Симон Николаев Кругликов и художник Константин Алексиев Коровин.
Впоследствии Коровин писал: «По окончании венчания мы пошли к священнику — на улице всё ещё лил дождь. В небольшом сельском домике гости едва поместились. Матушка и дочь священника хлопотали, приготовляя чай… Мы с Шаляпиным пошли на кухню, разделись и положили на печку сушить платье… Чтобы согреться усердно подливали в чай кагору.
Когда двинулись обратно, священник наделил нас зонтиками… У Путятина нам загородили дорогу крестьяне, протянув поперек колеи ленту. Её держали в руках девушки и пели какую-то песню, славя жениха и невесту.
Мужики просили с молодых выкуп на водку. Я вынул рублевку и дал. Бабы говорили: «Мало! А нам-то на пряники?» Другие тоже дали крестьянам денег. Ленту собрали и мы поехали.
Вернувшись к Татьяне Спиридоновне, мы увидели столы, обильно уставленные винами и едой. Поздравили молодых, все целовались с ними. Кричали «Горько!»».
Много лет спустя сам Ф.И.Шаляпин писал в своём дневнике:
«…живя у Любатович на даче в Путятине, я обвенчался с балериной Торнаги в маленькой сельской церковке. После свадьбы мы устроили какой-то смешной турецкий пир: сидели на полу, на коврах и озорничали, как малые ребята… было много полевых цветов и немало вина.
Поутру, часов в шесть, у окна раздался адский шум — толпа друзей с Мамонтовым во главе исполняли концерт на печных вьюшках, железных заслонках, на ведрах и каких-то поразительных свистульках. Это немножко напоминало мне суконную слободу.
Савва Мамонтов
— Какого черта вы дрыхнете? — кричал Мамонтов. — В деревню приезжают не для того, чтобы спать! Вставайте, идем в лес за грибами.
И снова колотили в заслонки, свистели, орали. А дирижировал этим кавардаком Рахманинов, шафер невесты во время вчерашнего венчания»
Сохранилось ещё одно воспоминание этого события. Оно принадлежит Е.Рожанской-Винтер, племянницы Т.С. Любатович:
«Вечером состоялся пир, все были веселы, беззаботны, пили по традиции шампанское и затеяли концерт. Сергей Васильевич играл танцы из балета Чайковского «Щелкунчик», Коровин пел арию Зибеля из «Фауста», карикатурно копируя исполнительниц этой партии. Мамонтов забавлял шуточными рассказами. Затем пели хором, ходили ночью по освещенным луной аллеям нашего сада и разошлись почти на рассвете.
Федор Шаляпин и Сергей Рахманинов
…После свадьбы Шаляпина с Торнаги жизнь в Путятине несколько изменилась. Шаляпин уже не жил, как раньше, в егерском домике вместе с Рахманиновым, а занял с женой отдельное помещение.
Сергей Васильевич засел за сочинение Второго концерта.
Вечера становились длиннее, дни короче. Приближался отъезд из деревни и возвращение к работе в Москве. Всего, что разучил Шаляпин с Рахманиновым, я уже не помню, но знаю, что среди других вещей был «Борис Годунов». В доме было два инструмента — рояль и пианино. Работа кипела, и в конце августа в Путятине уже происходили спевки…
В то лето закрепилась дружба всей нашей семьи с Фёдором Ивановичем и его семьей и дружба Шаляпина с Рахманиновым, которой они оба остались верны до конца жизни»
.Лет тридцать назад в Гагине невесть откуда появилась легковая машина с незнакомыми людьми. Оказалось, что приехала из-за границы первая дочь Шаляпина Ирина Фёдоровна. Приехала, чтобы поклониться месту венчания своих родителей, но застала пьяных матерящихся мужиков, строгавших доски в оскверненном храме. Рассказывают, что Ирина Фёдоровна расплакалась от всего увиденного, а затем купила у какого-то старика ещё сохранившуюся фотографию ненарушенной церкви и с тем уехала уже навсегда.
От усадьбы в Путятине тоже практически ничего не сохранилось: ни дома, ни каких-либо иных построек. Остался лишь красивый тихий пруд с вытекающей из него живописной канавкой, следы бывших алей, остатки парка. И вряд ли кто из живущих в Путятине дачников может рассказать его историю.
Дача Ф. Шаляпина в Ратухине.
По ярославской железной дороге Шаляпин ездил не только в Путятино. Много летних месяцев он провёл в Охотине, на даче у Коровина, которая находилась между Переславлем-Залесским и Ростовом Великим. Впоследствии он построил неподалёку собственную дачу — Ратухино. Проект дачи Шаляпина делал сам Коровин, а архитектором пригласили Виктора Александровича Мазырина, школьного друга художника.
Тоска по этим, ставшим родными уголкам Подмосковья сохранялась у Фёдора Ивановича до конца жизни. Много лет спустя, во Франции он однажды растрогался и сказал Коровину:
«Послушай, вот мы сейчас сидим с тобой у этих деревьев, поют птицы, весна. Пьём кофе. Почему-то мы не в России? Это все так сложно – я ничего не понимаю. Сколько раз ни спрашивал себя — в чем дело, мне никто не мог объяснить…
А, знаешь ли, — сказал, помолчав Шаляпин, — живи я сейчас во Владимирской губернии, в Ратухине, где ты мне построил дом, где я спал на вышке с открытыми окнами и где пахло сосной и лесом, — я бы выздоровел. Теперь, наверное, весь мой дом растащен и разрушен. Как странно, что грабеж называется революцией. Как я был здоров! Я бы всё бросил и жил бы там, не выезжая. Помню, когда проснешься утром, пойдешь вниз из светелки. Кукушка кукует. Разденешься на плоту и купаешься. Какая вода — все дно видно! Рыбёшки кругом плавают. А потом пьёшь чай со сливками. Какие сливки, баранки! Ты, помню, всегда говорил, что это рай. Да, это был рай».